Дарите друг другу
солнечное настроение

Начну издалека. Когда мне было 6 лет моего папу, военного летчика, перевели по службе в г. Каунас, Литва. Тогда я в первый окунулась в чужую языковую среду. В те времена там, правда, почти каждый свободно говорил и на русском тоже. В городе было 4 русских школы, так что первый год жизни там, я даже и не задумывалась особо на счет изучения литовского. Со второго класса в нашей школе по программе должен был начаться литовский. Я очень хорошо помню, что тогда в моем семилетнем мозгу напрочь отсутствовало какое-либо знание языка (это после года жизни в Литве) и более того, мне было очень интересно, что это значит «Понимать другой язык». Я пыталась представить, как это происходит в мозгу. Что это будет, внутренний голос, который будет мне переводить то, что я услышу по-литовски или как-то по-другому? Этот вопрос меня долго занимал и я с нетерпением жала первого урока литовского. Начался он, как сейчас помню, с простейших фраз: Kaip tavo vardas? Mano Vardas Katia (Как тебя зовут? Меня зовут Катя).

И в этот момент пришло понимание того, как мозг обрабатывает иностранную речь… а никак :) собственно ты просто много раз слышишь одно и тоже, сначала как абракадабру, в конце концов привыкаешь к тому как она звучит и просто понимаешь что это значит. Вот так просто, никаких переводов внутренним голосом не существовало, по крайней мере у меня в голове. Так началось изучение литовского… и шло оно ни шатко ни валко, в пределах школьной программы второго класса. Особого энтузиазма не было, так как литовский как таковой не был нужен. Прорыв сознательности случился на летник каникулах.

Мама отправила нас с братом в летний лагерь от своей работы. А там подавляющее большинство детей было литовцы, и так же как у меня у них не было большой мотивации учить русский, так что его они знали примерно так же, как и я литовский после года изучения в школе. Общаться было практически не реально. Ситуацию немного спасало то, что вожатые отряда прекрасно говорили по-русски, и была еще одна русская девочка и литовка, которые хорошо говорили на обоих языках. Волей-неволей пришлось погрузиться в языковую среду, и приложить старания к тому, чтобы освоится хотя бы на уровне того, чтобы можно было общаться с товарищами по отряду.

Из три недели пребывания в лагере я вынесла, наверное, в десятки раз больше, чем за весь год изучения в школе. Мы учили литовские песенки, знакомились со сказками и традициями. Самое большое воспоминание – это отмечание праздника Иван Купала. Весь день мы плели венки из цветов, готовили специальные дощечки-плоты. Ночью весь лагерь не спал после отбоя, мы отправились к реке, пускали по ней эти плотики с венками и зажженными свечками, загадывали желания, танцевали у огромного костра, пели песни и в темном ночном лесу искали цветок папоротника, и что самое волшебное – нашла цветок девочка из нашего отряда, та самая которая говорила на русском, хотя и была литовка! Цветок, конечно, был не настоящий, сделанный специально и спрятанный заранее, но тем не менее, все прониклись волшебством и верой, что желания отпущенные по реке исполнятся. Наверное это дало мне понять, что чужой язык, чужая культура это особый и очень интересный мир, и если ты его знаешь, что тебе открыт этот мир.

Изучение песен происходило тогда очень своеобразно. Слов не понимаешь, учишь просто как тарабарщину, и поешь со всеми. Но слова спились в память настолько хорошо, что спустя несколько лет до меня дошло понимание их истинного смысла, когда словарный запас пополнился достаточно. Песенки со словами попроще, понимались уже там, запоминались соответственно быстрее и обогащали словарный запас автоматически.

Когда мы вернулись из этого лагеря, мама меня не узнала, настолько был виден прорыв в изучении языка. И с этого момента у меня появилась мотивация. Я поняла, что знание чужого языка это круто! Это дает тебе возможность общаться не только с русскими детьми, понимать, что говорят люди на улице и просто не попадать впросак из-за незнания литовского. Я даже завидовала тем детям, которые там жили с рождения, ходили в литовский садик и соответственно с малых лет были билингвами. Таких было много, много было и смешанных семей в окружении, где каждый из родителей общался с ребенком на своем родном языке, в результате дети прекрасно говорили на обоих без каких либо видимых усилий с их стороны. Я тоже хотела стать ну если не билингвом, то по крайней мере выучить литовский достаточно хорошо, чтобы мало что мог «заподозрить» во мне русскую.

Надо сказать, что и без этого среда для изучения языка у нас была идеальная. Учительница-литовка с прекрасным произношением, и натуральная языковая среда. Хотя кроме обычных школьных занятий я больше ничего и не делала, я просто стала прислушиваться к разговорам вокруг, старалась сама почаще к литовцам обращаться по-литовски: в магазине, в транспорте, когда звонила маме на работу и просила позвать ее к телефону.

В пятом классе к литовскому должен был добавиться еще и английский. У нас в классе училась девочка, мама которой в нашей же школе преподавала английский. И наша будущая учительница английского - Людмила Васильевна - организовала своего рода кружок, где мы начали учить английский еще до того, как он появился в школьной программе. Учили по картинкам как что называется по-английски, все это играючи и весело. С латинским алфавитом считай уже были немного знакомы, так как у литовского похожие буквы. Учительница была замечательная, и что было редко в то время, ей посчастливилось несколько месяцев провести с мужем в Англии, то есть знания ее были не чисто теоретические, как у большинства советский учителей. А я уже знала к тому времени, что стоят даже недели, а тем более месяцы проведенные с носителями языка. С пятого класса началось полное веселье, особенно когда три урока подряд были языки: русский, литовский и английский. Но как ни странно, мозг не путался, он всегда знал когда на какой язык надо переключится. И закончилось изучение трех языков тем, что вся семья надо мной смеялась, потому что по русскому у меня была стабильная четверка, а по литовскому и английскому, как правило, пятерка в четверти. Причем после развала СССР знание литовского пригождалось все больше и больше, потому что началась неприятная тенденция, когда к русским начинали относиться не очень хорошо. А мой тогдашний уровень уже был достаточно высок, чтобы я могла сойти за литовку и когда надо общаться только по-литовски.

В середине моего 7 класса родители приняли решение возвращаться на историческую родину, и мы вернулись в Саратов. В контексте изучения языков это означало отсутствие практики литовского и нового учителя английского языка. Что касается литовского, к сожалению, мне тогда не хватило ума захватить с собой какие-нибудь учебники или книги на литовском, чтобы после отъезда можно было поддерживать уровень, и в результате, когда я пыталась вызвать в памяти слова и фразы, которые я точно знала раньше, но вместо них приходили только английские… буквально через пару лет литовский забылся практически окончательно. Сейчас память хранит только примитивные фразы и песни или стихи, которые были выучены наизусть, я могу их воспроизвести и помню смысл. Иногда чтобы вспомнить какое-то слово, приходится сначала вспомнить песню, где оно встречалось и только потом само слово. В результате этого я сделал для себя два важных вывода: во-первых, без практики язык забывается моментально, и если я не хочу, чтобы тоже самое произошло с английским, то надо работать над этим. Во-вторых, стихи и песни гораздо долговечнее в памяти, чем все остальное.

Кстати сказать, много лет спустя, я встретила одноклассника, который еще раньше нас переехал в Москву. Так вот у нег судьба литовского сложилась лучше. Они постоянно общались и продолжают на нем общаться с мамой, например, когда не хотят что бы их поняли посторонние. Эта практика позволила им сохранить знания языка до сих пор. Мне, увы, не с кем было общаться, никто кроме меня в семье литовским не овладел до такой степени, чтобы разговаривать свободно. До сих пор очень обидно, что эти знания утеряны безвозвратно.

Надо сказать, что моему английскому угрожало практически тоже самое, что и литовскому, просто потому, что саратовская учительница была отвратительная. В итоге за 4 года учебы в Саратове уровень не то чтобы поднялся, он наверное опустился. Я была шокирована однажды тем, что учительница оказывается НИКОГДА не проверяла мои работы, типа доверяла, и молча ставила оценки. Я соответственно думала, что у меня все хорошо, но когда в один прекрасный день я получила проверенную как положено работу, волосы встали дыбом не только у меня, но и у учительницы. Но после этого работы стали проверять, и гонять меня стали получше, и я начала понимать где я права, а где надо подучить. В то время доступность каких-то материалов по английскому была минимальна, да и не знала я, что тут можно сделать. Появились первые кабельные каналы и там можно было застать новости на английском. Дядя - летчик гражданской авиации - учил английский на каком-то дистанционном курсе и у нег были пластинки с заданиями, которые мы слушали и повторяли за диктором. Вот и все, что было доступно. Было безумно жаль того базиса, который так хорошо вложили сначала и так преступно разбазарили потом.

Ситуация в университете увы была не лучше. За первый год (а на неязыковых специальностях язык учат всего 2 года) сменилось 6 или 7 преподавателей, так что с каждым из них мы не продвинулись дальше темы «Расскажи о себе». Эти рассказы даже у самых отъявленных двоечников уже отлетали от зубов, хотя и особой оригинальностью не отличались. В середине второго курса забрезжил лучик надежды, что английский еще можно как-то реанимировать. В СГУ открыли обучение по дополнительной специальности «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации». Но мы уже были на втором курсе, и о чудо, второкурсников тоже разрешили брать на этот курс, обещая учить по ускоренной программе, чтобы к пятому курсу закончить обучение. Я очень переживала, что просто не пройду вступительные экзамены, но их и не было в первый год, записали всех желающих. К счастью родители поддержали, так как помнили слова первой учительницы о том, что мне обязательно надо заниматься английским (не знаю уж на чем они были основаны), и согласились оплачивать это дополнительное обучение. И вот я оказалась на этих занятиях, где были более профессиональные преподаватели, и кроме самого языка преподавали еще несколько языковых предметов, такие как теория перевода, языкознание, культура стран и т.п. Эти занятия в течение 3.5 лет (2 пары языка + 1 пара какой-нибудь теории) позволили поднять запущенный английский до уровня, который позволил успешно сдать выпускные экзамены и получить эту специальность. Конечно, навыков устного перевода выработать не удалось, да и слаб для этого был уровень все-таки. Но письменные переводы мы щелкали как орешки, в основном с английского на русский (на английский было очень сложно переводить даже по окончанию обучения). Так же очень полезными считаю теоретические лекции по языковедению, семантике языка и т.п., которые дали более глубокое понимание, на каком-то качественно другом уровне, нежели мы учили язык до этого. Получилось, на мой взгляд, очень достойное сочетание математического и гуманитарного образования. Среди прочих достоинств этого обучения, был коллектив единомышленников, с которыми учились и в чем-то соревновались за успехи. Один год раз в две недели проводил занятия преподаватель из Америки. Причем он был действительно преподавателем литературы и приехал в Россию работать волонтером. Сначала он пытался нас «построить» и вести занятия по какой-то системе. Потом не знаю сознательно или нет, все свелось к разговорам на произвольную тему, в основном мы общались на темы разницы жизни тут и в Америке, тем самым преодолевая культурный барьер. Эти занятия дали уверенность, что речь носителя языка понимать можно, что он нас тоже понимает, значит не все так плохо.

Наша преподавательница однажды нам подкинула потрясающий сюрприз. Порекомендовала нас как переводчиков для группы Криса Нормана, во время его визита в Саратов. Надо сказать, что как переводчиков нас тогда особо задействовать не получилось по причине плохой организации этого визита, опоздания самолета и прочих нестыковок, и недоверия к нашим молодым лицам. Большую часть времени мы сидели рядышком и просто слушали их разговоры, только в гостинице немного помогли зарегистрироваться. Главный вынесенный урок был «им без знания русского гораздо хуже, чем нам пусть даже и с несовершенным знанием английского». И позитивного настроя прибавилось, все-таки знание языка открывает совершенно другие горизонты.

После окончания университета нам предложили ехать учиться в Америку в аспирантуру по основной специальности. Конечно, наличие диплома переводчика играло в плюс. Я не поехала, к тому времени мне уже надоело академическое образование. Хотя я понимала, что это уникальный шанс довести английский до совершенства, но верила, что найдется и другой способ, без занудной учебы. Это все достойно упоминания потому, что моя близкая подруга уехала тогда, и так для меня открылся поток новых языковых ресурсов в виде книг и фильмов на английском языке, которые она привозила и присылала мне в большом количестве, за что ей большущее спасибо.

После университета моя работа была практически не связана с использованием английского, и только память о том, как быстро забывается язык без практики, заставляли меня что-то делать и хоть как-то поддерживать свой уровень. Но усилия которые я прикладывала были явно не достаточными и я начала чувствовать, что снова теряю то, что так тяжело зарабатывалось. В этот момент появилось предложение о работе в EPAM. Перспектива плотного использования английского в каждодневной работе меня очень заинтересовала, по началу, даже больше чем сама работа. Конечно, в первые несколько месяцев мне было довольно тяжело, все-таки прошло уже 5 лет после окончания университета и навыки все-таки позабылись. Сначала я работала тестером и тут главная смысловая нагрузка была в том, чтобы разобраться в приложении и писать баги. Для этих целей, как правило используются довольно стандартные фразы и обороты. Через пару недель активного чтения и писания это стало сносно получаться. Параллельно я начала пересматривать все фильмы, что у меня были. Почти каждый день дома я смотрела минут 30-40 какой-то фильм с намерением «впитать» английский снова, и эта практика приносила свои плоды.

Спустя два месяца меня в экстренно порядке начали вводить в роль бизнес-аналитика проекта, так как действующий увольнялся. Писать документы было несоразмерно тяжелее, чем просто их читать или писать баги. Все, что я писала в то время, что должно было уйти заказчикам, подвергалось ревизии менеджера проекта. Спустя полгода стало понятно, что в чтением и письмом все более или менее наладилось, хотя ревью документов по прежнему имело место, но вот разговорная речь пока страдает, так же как и понимание на слух. Проблема была в больше степени психологического характера: просто не хотелось бы глупо выглядеть и что-то не так сказать и страх просто сковывал… невозможно трудно было заставить себя заговорить. Я записалась летом на интенсивный курс разговорного английского в центр Слово. Три раза в недели по 3 часа после работы мы занимались. Много времени занятий было посвящено тому, что проговаривались вслух фразы, хором за преподавателем. Когда хором, не так страшно ошибиться. Да и всем участникам группы раздали роли, где каждый был как бы не самим собой, так что и ошибки вроде делал не ты, а это «персонаж» (ну это по задумке авторов курсе). Я читаю, что занятия в группе, где ты слабее гораздо эффективнее тех, когда наоборот все слабее, чем ты. Стимул совсем другой, хочется тянутся за остальными, а тут пришлось тянуть всех за собой. Тем не менее, определенно пользу эти занятия принесли, хотя могли бы быть и более эффективными, если бы средний уровень участников группы был повыше. В результате я немного разговорилась, пополнило немного словарный запас, и после окончания курса некоторое время мы с одногрупниками вели активную переписку, которую я затеяла для того, чтобы сохранить эту группу по интересам. Посылали мы друг другу разные статьи, рассказы, просто шутки на английском, в общем все, что можно было считать интересным для изучающих английский. К сожалению, со временем все это затихло и закончилось.

Но начался более интересная фаза на работе. Мы начали новый проект, где требовалась переписать существующую систему. И была активная фаза уточнения требований, где в сутки мы обменивались с заказчиком десятками писем, организовывали конференции по телефону для очного обсуждения деталей и т.п. Я все еще не очень уверенно себя чувствовала в моменты звонков, не все могла досконально воспринять на слух, но менеджеры в меня верили видимо больше, чем я в себя. Не знаю сознательно или нет, но пару раз меня просто «подставляли», то есть оставляли с заказчиком один на один, и отмалчиваться было просто невозможно. Приходилось преодолевать страх и начинать говорить, объяснять, задавать уточняющие вопросы, в общем переходить к полноценному общению. После пары таких митингов появилась уверенность, и когда меня в очередной раз собирались оставить наедине с клиентом, я уже спокойно к этому отнеслась, так как знала, что справлюсь. А если чего-то не пойму, то смогу переспросить или позже уточнить в письме.

Примерно через 4 месяца после начала проекта начались занятия английским в EPAM, с преподавателем Бобовым Валерием, которые были сконцентрированы как раз на устном восприятии речи, развитие разговорных навыков. Кроме этого мне очень нравились теоретические объяснения Валерия о том, как работает наш мозг, как он воспринимает речь, как устроена память и как работают активные и пассивные словарные запасы. В купе с активной рабочей практикой началась эра активного развития моего английского. Причем я старалась не пропускать занятия, даже когда была очень высока рабочая нагрузка. Это и позволило примерно за полгода достичь того, что на любом митинге я уже могла находиться совершенно спокойно и уверенно воспринимать все, что говорится. Мои документы перестали проверять перед отправкой, и все чаще стало слышно от менеджеров «ну ты там сама с ними заберись, я не могу в митинге поучаствовать».

В ноябре 2007 года я решила съездить проведать свою подругу, которая уехала тогда учиться в Америку. Когда руководство компании узнало о моих намерениях, то мою поездку удачно совместили с командировкой к нашему заказчику. Эта поездка в Америку тоже стала символичной. До этого я ни разу не была в англоговорящей стране. Моему английскому предстояло настоящее испытание на прочность. Я тогда только-только начала разговаривать. За две недели отпуска и общения с подругой я попривыкла к местным традициям и обычаям. Нам пригласили на ужин по случаю дня благодарения в американскую семью, где мы общались только по-английски, и дискомфорта не было. Потом уже я отправилась в рабочую часть поездки с уверенностью, что все будет нормально. У заказчика я провела чуть меньше недели, лично познакомилась и даже подружилась с теми, с кем вела активную переписку все это время. Видя людей перед собой, понимать их гораздо легче, чем по телефону, это немного успокаивало, так как предстояло провести несколько важных производственных совещаний, где предполагалось решить вопросы, связанные с миграцией данных. Менеджер, конечно, тоже присутствовал и это успокаивало, но говорить все равно приходилось в основном мне. Потом я там осталась совершенно одна, доделывать свои дела перед отъездом домой. В общем, я считаю, что я неплохо справилась, и уровень отношений и доверия друг к другу, возникший в результате этой поездки, помог нам еще более плодотворно сотрудничать с заказчиком и после моего возвращения, в основном благодаря этому проект был успешен. Если бы мы все-время общались через посредника, я не думаю что это было бы возможно.

Сейчас я уже больше расстраиваюсь, когда мне предлагают русскоязычные проект или с русскоязычным заказчиком. Предпочитаю англоязычные проекты, чтобы английский оставался на достаточно высоком уровне, которого достиг. Регулярные занятия английским, даже если я не посещаю занятия на работе, считаю для себя обязательными. Это может быть книга, фильм или просто или просто интересные статьи или подкасты на английском. Меня, признаться, пугает факт, что можно учить язык 5-6 лет и забыть полностью за 2 года, как приключилось с литовским.